Была она известной в студенческие годы баскетболисткой, но об этом соседи, не имеющие никакого отношения к спорту высоких достижений, не знали, поэтому весь двор звал её просто: Оглобля.
Действительно, уродилась она крупной, ростом вымахала под два метра, огромная такая девчонка с удлинёнными конечностями и большими ступнями.
Всё у неё соответствовало росту – и зычный голос, и длинная русая коса. Платья она не признавала, носила только джинсы и футболки, за плечами – рюкзак, настоящая спортсменка-красавица.
Во дворе никогда не сидела и не гуляла, с ровесницами не дружила, с парнями замечена не была. Пропадала всегда то в школе, то в институте, то на спортивных сборах, то на соревнованиях. Да, а по-настоящему звали её Леркой.
И вот здорово так у неё всё пошло в гору, ладно да складно: сызмальства — детсад с бассейном, потом – юношеская спортивная школа, и как итог — академия физической культуры. Стала Оглобля в двадцать два года дипломированным человеком, профессионалом, и в спортивной баскетбольной карьере быстро дошла до Мастера спорта Международного класса.
Повстречался ей на жизненном пути человек хороший. Был он биологом, доцентом кафедры, уважаемой личностью.
Женились они красиво: роскошный лимузин, необыкновенный букет невесты, шикарное платье у неё, идеальный костюм у него, гости — три автобуса родственников и пять автобусов спортсменов, весёлая свадьба в ресторане. Родители невесты подарили свою квартиру, а сами в деревню съехали. Да и других достойных подарков было не счесть, все постарались.
Андрей Андреевич.
Первым у молодожёнов родился мальчик Андрей. Андрей Андреевич, голубоглазый и кудрявый малыш, сказка! Дети быстро растут, особенно, чужие. Вот и Андрюша пошёл своими ножками. Ходит молодая мамочка с ним по двору, за ручки держит, а сама сияет от счастья.
И весь двор наш радовался вместе с ней всю весну. Только стали соседи к лету замечать, что Андрейка как-то сам и не может ходить, ножки у него идут-идут, а потом заплетаются. Падать стал он. Плачет, жалко всем парнишку. Славный такой мальчуган!
— Может, боится он ходить, ты купи ему ходунки, — посоветовали сердобольные старушки.
Чтобы избежать посторонних глаз и советов, стала она уходить на прогулку с сынком подальше от дома, в городской парк, а потом и вовсе уехала с ним на всё лето в деревню к родителям.
По осени вернулись они. Покатала она Андрюшку в обычной детской коляске до холодов, а там и снег повалил, морозы подступили, не до прогулок стало. Потеряли соседи из виду мальчишку, только помнят, что по зиме он так ни разу и не появился на улице.
А в начале следующей весны Андрея Андреевича похоронили: приключилась с ним какая-то болезнь детская, вроде сначала ручки-ножки отказали, а потом и голову перестал он держать, и даже сидеть не мог.
Андрейка.
Через год Оглобля снова родила пацана. Этот Андрейка не был похож на прежнего розовощёкого Купидона-брата, был мальчиком слабеньким, бледным, болезненным, но очень милым. Конечно, души в нём не чаяла мать! Игрушек накупила, бутылочек для молока, коляску новую, синюю. Много гуляла, чтобы Андрейка воздухом дышал, рос крепким и здоровым.
И снова двор был ошеломлён: новый Андрейка словно под копирку был сделан с предыдущего. Точно так же в года полтора перестал на ступню наступать, ноги стал подволакивать, спотыкаться и падать. Не слушались они, ноги, никак не слушались.
Тут уж все переполошились сразу: и родители, и соседи, даже бабушка и дедушка из деревни приехали. Стали они думать-решать, как быть с мальчиком.
— Надо Андрейку в Москву везти, профессорам показывать, — так и порешили вопрос.
И повезли мальчишечку к докторам и научным светилам. Не может же такое быть, чтобы и второй Андрюшка заболел той же болезнью, что и первый?
Вердикт врачей был суров: наследственно-генетическое заболевание. Вылечить невозможно. Но и шанс дали, сказали, что болезнь эта может и не развиваться дальше, пятьдесят на пятьдесят.
Не поверила медикам Оглобля, принялась солому настаивать и в этих отварах купать малыша. Неизвестно, помогали они или нет, но и в два года Андрейка не пошёл. Не мог стоять на ногах, падал.
Поначалу на руках выносили его на прогулку то она, то муж, а потом Андрей уже в рост пошёл, вес набрал, тяжело стало его на руках держать. Вот и гулял он только сидя.
В семь лет купили Андрею детскую инвалидную коляску: надо же в школе парню учиться. Погоревали соседи с неделю, да и привыкли к мальчику-инвалиду. Жаль его, но что делать? Всё же лучше, что живой он, в школе учится.
Успел Андрей начальную школу закончить. А потом внезапно взял и умер. Тихо, без криков и стонов. Не проснулся утром.
Оглобля волосы на себе рвала, у гроба в обморок падала, кричала и выла. Соседи очень переживали за неё: как бы не сошла она с ума, сама не своя от горя.
Родители увезли её в деревню на целительный воздух, на молочко и натуральные продукты. Отошла она, успокоилась. Приехала в город посвежевшая, большая, с округлым животом — беременная.
Андреюшка.
К следующей весне родила она ребёнка.
— С кем же поздравлять тебя, милая? — спросили соседушки, когда увидели Оглоблю с коляской.
— Сынок родился, Андреюшка, — ответила.
— Ох, девонька, упрямая ты, однако, — повздыхали они. – Здоровьица тебе и сыночку.
— Спасибо. Только я не упрямая, а упорная, — улыбнулась им в ответ.
Купили они с мужем шведскую стенку, мячи, приспособы разные и начали своего малыша развивать, заниматься с ним физкультурой ежедневно. А через год предстал нашему двору этакий бутуз в жёлтой панамке. Шёл он на своих крепких ножках в песочницу, держа в одной руке ведёрко с разноцветными пластмассовыми формочками, а в другой – игрушечную машину.
— Ого! Вот это пацан вырос у тебя! Богатырь! – воскликнули в один голос Дарь Петровна и Марь Иванна, завсегдатайши дворовых скамеек.
— Не сглазьте! – попросила их Оглобля.
— Тьфу! – смачно плюнули старушки через левое плечо.
Рос Андрей-богатырь здоровым, и снова счастье пришло в семью.
Вскоре купили парню велосипед, он активно крутил педали и сновал по двору туда-сюда, словно метеор, а мать еле поспевала за ним.
— Андрей, не так быстро, — крикнет ему она, а уж малыш умнёхонький, хоть и кроха, старается слушать её.
Не хочется об этом, но сказать придётся. И с третьим сыном повторилась та же самая история, только продлился его активный период дольше. До четырех годков он бегал, а в пять лет уже сел в инвалидную коляску.
Отец не выдержал, пить начал, а потом и вовсе ушёл из семьи. Мужики слабее женщин, это факт.
А что же матери-то оставалось? Бога молила, чтобы только не умер. Пусть такой, лишь бы жил Андреюшка. Так и растила его одна.
Пока парень сам мог справляться с инвалидной коляской и прогулками, хотя бы садился и вставал, она и не тужила. А к пятнадцати годам вес большой набрал, взрослеть начал.
То ли от веса, то ли от прогрессирующей болезни, но отказали ему ноги совсем. А Оглобля снова не отчаивается! Взвалит себе Андреюшку на плечи и несёт на улицу, на лавку рядом с бабушками сажает. Тяжёлым он был, высоким, прямо настоящий богатырь. А бабки-то и рады помочь: приглядят за парнем, поговорят с ним о том и о сём, пока мамаша в магазин бегает.
Она сама учила сына, в школу не взяли: писать он не мог, пальцы не слушались, хотя руки не были парализованными. Складывать буквы в слова у него тоже почему-то не получалось. А она материнским сердцем почувствовала, что одарённый сын у неё! Прочитает ему вслух, а он тут же наизусть повторяет. Накупила ему книжек – целый магазин, и читала ему их, читала. Запоминал Андрей сходу каждую строчку и все книжки от корочки до корочки знал, с такой феноменальной памятью уродился человек.
Пришла, было, медицинская комиссия подтверждать Андреюшке группу инвалидности, да и не подтвердила.
— Читает всего Пушкина и Лермонтова парень, какой же он инвалид первой группы? – возмущённо сказала тётя- председатель.
— Да это он по памяти Вам рассказывает, — пыталась мать объяснить врачам, — он не умеет читать.
— Мальчик, прочти, пожалуйста, что здесь написано, — попросила врачиха, открыв на пятнадцатой странице сборник сказок А.С.Пушкина.
— У Лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том, — начал бодро Андреюшка.
— Вот, видите? Читает сынок-то, а Вы говорите, что нет. Нехорошо обманывать врачей, женщина! Вы же мать! Какой дурной пример подаёте сыну, — отчитала по первое число женщина в белом халате.
Сочувствовали соседки Оглобле: молодая баба, здоровая, хорошая, заботливая, а вот так не повезло в жизни. Стали они наведываться к ней, помогать купать Андреюшку – одной-то ей уже стало не под силу стокилограммового сына поднимать, а то и в магазин сходят – поесть купят и себе, и на её долю.
К двадцати пяти годам отяжелел парень основательно, уже никто не мог вынести его на улицу. В кровать он не помещался, диван под ним подломился, поэтому жил он на матрацах на полу.
Пока мышцы работали, подползал он на животе к окну, цеплялся руками за подоконник и приподнимался, смотрел на мир, на людей. Открывала мать для него окно настежь на целый день, чтобы он воздухом дышал и общался. Каждому входящему в дом говорил Андреюшка слова приветствия, мог и о здоровье спросить, о погоде поговорить, новости из телевизора рассказать. Разговорчивым был и очень вежливым, воспитанным. И привыкли все к тому, что в любую погоду его макушка торчит из окна первого этажа: ждёт он одного важного человека в своей жизни, сильно ждёт.
Как жаль, что не бывает чудес! А так Андрею хотелось, чтобы вернулся папка, посмотрел, какой большой вырос у него сын, поздравил бы его с тридцатипятилетием…
Вот бы удивился папа тому, сколько всего держит в своей памяти сын, даже таблицу Менделеева знает наизусть! И смешил бы его Андрей, и пересказывал бы книги и весёлые истории, и никогда бы они с отцом уже не расстались.
— Мам, как думаешь, папка приедет ко мне на день рождения?
— Ой, сынок, не знаю… — ответила уклончиво мама.
— А я похож на него?
— Да, очень похож: и глаза, и нос, и подбородок тебе от папы достались, да и ум тоже. Папа ведь очень умный, красивый и добрый человек.
— Я знаю, ты мне говорила уже это. На каждый мой день рождения. Мам, а я хочу папе сказать, что совсем не обижаюсь на него, что он не приезжает, и что я его очень люблю.
— Скажешь, сынок, обязательно скажешь, когда папа приедет, — ответила мать и отвернулась к плите, чтобы сын не видел её слёз.
Ждал Андреюшка отца ещё три дня, а на четвёртый день внезапно умер. В ночь случилось обширное кровоизлияние в мозг.
Просто Лерка.
Закручинилась мать, загрустила, после похорон долго не появлялась на улице. А когда вышла, то не узнали сначала её соседки: тихая стала, маленькая какая-то, даже в росте уменьшилась. Никакая уже не Оглобля, а просто Лерка — седая, худенькая женщина за пятьдесят.
Поздоровалась она и села робко на край скамеечки.
— Давно тебя не было видно. Как ты, Лерочка? – спросили сердобольные бабушки.
— Мужа вот жду, приехать должен. Квартира эта теперь ему принадлежит.
— Так это же твоих родителей квартира была, – вспомнили соседки.
— Тридцать лет назад договор я подписала, за квартиру он нас с Андреюшкой и содержал все годы.
— А сама-то теперь куда? – встревожились женщины.
— В деревню жить поеду. А вот и он…
К подъезду подъехал дорогой автомобиль. Соседки видели, как приоткрылась дверца и высунулась мужская рука. Лерка молча передала ключи от квартиры.
— Ладно, бабоньки, не поминайте лихом. Спасибо вам за всё! — повернулась Лерка на прощание, потом быстрыми шагами пересекла двор и исчезла вдалеке.