Катька подвернула ногу на соревнованиях по лёгкой атлетике, лекции в медучилище ей пришлось пропустить.
Я увидела её грустную физиономию в раскрытое окно и почти прокричала:
— Катюха, привет! Что делаешь?
— Околачиваю груши, — без энтузиазма ответила она.
— Слушай, Кать, раскинь картишки, а? Очень надо! Прямо сейчас. Можешь?
— Ладно, заходи, покумекаем.
Через минуту я уже восседала на Катькиной кухне.
— Ничего нового, Валет твой бубновый продолжает о Даме червей думать, не выходит она у него из головы ни днём, ни ночью.
Катька сосредоточенно раскладывала карты на клеёнчатой скатерти, крутила картонки со всеми этими королями и дамами и так, и эдак, тасовала и раскладывала по новой, пристально вглядываясь, изучая каждую масть, словно под микроскопом.
— Что ты видишь, а? Не молчи, Кать, скажи хоть словечко, как там карта легла?!! Быть мне с Петром Егоровичем или нет?
— Смотри-ка, свидание тебе по скорой дорожке предстоит! Батеньки, Туз пик и Дама пик нарисовались! – испуганно вскрикнула подруга.
— Туз пик – это что значит? – допытывалась я.
— Ничего хорошего не значит. Казённый дом, понимаешь?
— Нет.
— Милиция, больница, тюрьма, что-то в этом роде.
— Может, казённый дом — завод? Мне сегодня в ночную смену.
— Ну, может, и завод, — сдалась Катька.
— Кать, а Пиковая Дама — она этому Тузу кем приходится?
— Никем, он её начальник.
Катька молча убирала карты, разговор не клеился.
— А у тебя на личном фронте есть новости? – спросила я, чтобы разговорить подругу.
— Новостей – вагон и ещё тележка! Замуж собираюсь.
— Да ты что?!! За кого? За того самого, с дискотеки, за Матвея?
— Нет.
— Вы же с ним вроде как встречались…
— Встречались, да недовстречались, другой меня перевстретил, — витиевато ответила Катька. — Слушай, забеги к нам завтра часиков в семь вечера, сможешь? Как будто спички тебе нужны или ещё что, заценишь его.
— А он и предложение уже сделал?
— Пока предупредил, что намерения у него серьёзные, хочет, чтобы всё честь по чести было. Придёт с матерью знакомиться.
— Забегу, конечно, Катюш! Значит, до завтра.
Долгожданная встреча
Я не сразу разглядела вихрастую голову, признаться, даже не узнала Петра Егоровича: в таком виде и не представляла себе старшего по смене.
Лицо его осунулось и казалось измученным, уставшим то ли из-за отросших волос, нависавших на лоб и щёки, то ли из-за болезни.
— Пётр Егорович, здравствуйте! – бросилась я навстречу. – Вас так долго не было…
— Здравствуй! Отпуск брал, потом без содержания пару недель. А ты почему по цеху разгуливаешь?
— Я на секундочку, просто увидела Вас и вот…
— Спасибо. Возвращайся на рабочее место.
Пётр был деловитым и серьёзным, как всегда.
А я от счастья летала, словно на крыльях, и была рада подчиняться его приказам, даже остаться на следующую смену смогла бы, если бы он попросил. Столько почувствовала в себе сил, энергии и желания трудиться!
Ночная смена проскочила для меня, как один час, и вот настал долгожданный момент.
Я наскоро переоделась в заводской раздевалке и бесстрашно выбежала в кромешную тьму.
Народу в нашу сторону пошло не так и много, раньше бывало и побольше. Я держала курс на кепку Петра Егоровича, он шёл чуть впереди, беседуя с группой товарищей, а я бодрым шагом то догоняла, то слегка отставала, пропускала их чуть-чуть вперёд. Эта весёлая игра в догонялки настолько увлекла меня, что я и не замечала, в какую сторону постепенно уходили рабочие. Мне важен и нужен был только Пётр Егорович!
— Не отставай, — вдруг обернулся он и остановился, поджидая меня.
И тут случилось чудо! Пётр Егорович вдруг спросил:
— Хочешь, провожу до подъезда?
— Можно, — ответила я, и сердце чуть не выскочило из моей груди.
Но это было не правдой: на самом деле, мне хотелось прокричать «Да» на всю округу.
— Привыкла на заводе работать? Не жалеешь? – прервал неловкое молчание Пётр Егорович.
— Привыкла, не жалею. А Вы… Вы… как провели свой отпуск? На море ездили?
— Нет, в деревне был. Мать хоронил, не до морей.
— У Вас мама умерла? Я не знала, простите. А что с ней случилось?
— Болела сильно. Предлагал ей ко мне в город переехать, а она ни в какую: корова, коза, утки, куры да огород, кто за хозяйством смотреть будет? Да, и земля здесь моя родная, куда же, говорит, я от неё поеду, что в городе вашем делать буду? Не смогу я там, не моя это жизнь. Не сердись, сынок, здесь родилась, здесь и помру. Приехал к ней полтора месяца назад на выходные, а она уже и ходить не может. Оказалось, медсестра из районной клиники уколы ей обезболивающие делает. Переговорил с медсестрой, вот и предупредила, что мать моя – уже не жилец на этом свете, а уколы врач назначил всего лишь для облегчения страданий…
— Мне даже страшно и подумать, если моя мама умрёт… Понимаю, как Вам сейчас тяжело. А у Вас есть отец, братья, сёстры?
— Отец помер, когда мне два года было, мать одна нас растила. Есть старший брат Иван, но он далеко. Слышала когда-нибудь про город такой на Японском море – Находка? Вот там он в порту работает судоремонтником.
Мы уже почти дошли до моего дома, и я поймала себя на мысли, что расставаться не хочу, и что стал мне Пётр Егорович не безразличным человеком.
Он будто прочитал мои мысли, остановился, расстегнул полупальто и бережно вытащил из внутреннего кармана свёрнутый вдвое почтовый конверт.
В нём лежала фотокарточка матери – небольшая по размеру, чёрно-белая, такие обычно на документы делают.
— Мама… — сказал Пётр Егорович и протянул мне фото.
На меня смотрела молодая женщина с выразительными и немного печальными глазами. Венчик из кос, обрамлявших её причёску, был похож на корону.
— Красивая какая мама у Вас!
Пётр Егорович ничего не ответил.
Всё, что произошло дальше, я не забуду никогда!
Крепыш
Вдруг из темноты дворов вынырнули какие-то парни.
Пётр Егорович отчего-то взял меня за руку.
— Слышь, закурить не найдётся? – подскочил низкорослый, крепкий пацан, от него сильно пахло перегаром.
— Извини, парень, я не курю, сигарет нет, — ответил Пётр Егорович.
— А если найду? – противным голосом спросил Крепыш.
В эту минуту подтянулись остальные дружки и окружили нас плотным кольцом.
— Я, правда, не курю, — повторил Пётр, ещё крепче сжимая мою ладонь. – Всего доброго, ребята!
— Поговорить надо, Кибальчиш, – сказал Крепыш, его дружки противно хохотнули.
В следующий миг я почувствовала, как чья-то грубая рука оттолкнула меня от Петра Егоровича.
Крепыш со всей силы ударил моего провожатого в лицо.
В следующую секунду Пётр нанёс обидчику ответный удар. Вмиг вся компания бросилась мутузить моего начальника с какой-то нечеловеческой, зверской силой, вымещая на нём неведомые миру обиды.
Пятеро на одного!
— Не надо, ребята, прошу вас! Не надо! – пыталась я остановить их, по-девичьи неумело и глупо махала руками и лезла на рожон.
Но никто из них не собирался останавливаться.
— Петя, у них нож, — заверещала я, увидев, как мелькнуло лезвие в руках Крепыша.
— Беги домой, — успел крикнуть Пётр.
Повинуясь приказу своего начальника, я покинула поле боя.
— На помощь, на помощь, — жалобно выдавливала я хриплые слова, звук которых заглушали отчаянно стучащие по асфальту каблуки.
И вдруг остановилась, как вкопанная!
— Ты же комсомолка! Сама погибай, а друга выручай! – приказала мне совесть.
Продолжение следует…