Вот не могут россияне без ремонта! Почему эта ремонтная традиция не изживается, а передается из поколения в поколение, не известно никому. В нашей квартире всегда ремонт делал отец. Сам. С начала и до конца. Тяжелое и основное брал на себя. Мама ему помогала. Мы, а что могли мы, дети? Конечно, мешались под ногами. А потом мы выросли и эту священную родительскую обязанность приняли на себя: красим, мажем, клеим…
Заметьте, на дворе двадцать первый век, а интерес к домашним ремонтным занятиям не иссякает, круговорот ремонта в природе не прекращается.
Соседи наши по дому тоже взбудоражены предстоящим ремонтом: им надо окна красить и кафель новый класть в ванной. Так вот и живем! От ремонта до ремонта. Появились шелковые обои — переклеиваем. То шелкография, то фотообои, то трафареты, то вообще без обоев, водоэмульсионка. И до бесконечности! Конечно же, подвесные потолки сооружаем, окна деревянные заменяем пластиковыми. А там и пол менять пришла пора. На ламинат. Ох, смешно- то как получилось: пол менять! Прямо медициной запахло!
Между прочим, не во всех странах принято заниматься ремонто- терапией. Да, да, ей самой! Думаю, мы лечимся трудом.
В Японии, например, ремонтировать жилье самостоятельно — моветон, переделывать дизайн считается даже неприличным, чем- то вроде насмешки над прежними архитекторами или хозяевами квартиры. Ну, им там видней! Мы так глубинно не заморачиваемся: хочется обновить внешний вид квартиры — обновляем.
Стоп! К чему это я так долго и нудно про ремонт рассказываю? Вспомнила. Про соседку мою хотела вам историю поведать.
В девушках она была неприметной, такой же, как и я: обе худые, высокие, оглобли, одним словом. Так нас бабки со злыми языками называли. Может, от того мы и подружились с Катериной, хотя старше она была меня лет на пять.
Бывало, соберусь прогуляться, и она тут как тут.
— Привет! Отдыхаешь?
— Типа того, — отвечаю я.
— Пройдемся вместе? — предлагает она.
— Пошли, делать- то и нечего особо.
Идем мы с ней неторопливо, можно сказать, даже слишком медленно плетемся. Говорим мало. Перебросимся парой фраз и молчим. Можем и час промолчать.
Другие девчонки на танцы в горсад бегут, веселятся, а мы не рвемся туда: у каждой из нас своя душевная рана, хотя страдания общие — не приглашают парни танцевать физически неразвитых и страшненьких девочек, им красавиц грудастых подавай, длинноволосых и стройноногих.
У меня волосы тощими уродились, но немного волнистыми, а у Катерины еще проблемнее было: волос мало, если их в хвостик собрать на резинку, то хвостик совсем уж смахивает на крысиный, поэтому она приняла раз и навсегда решение — только короткая стрижка и никаких длинных волос.
И вот однажды, когда нашей дружбе исполнилось два года, Катерина исчезла. Нет и нет ее, даже в выходной гулять не выходит. Только и вижу в окно: промелькнет ее цветастое платье и все. Оказалось, на работу Катерина устроилась, на завод — контролером ОТК.
А тут она вдруг сама постучала мне в окно и заговорщицким шепотом произнесла:
— Сегодня в семь вечера забеги к нам ненароком, типа спички нужны или еще что, заценить надо парня одного.
— Ты что, с парнем познакомилась?- спросила я.
— Ну! Работает у нас на заводе. Он сам подошел ко мне, предупредил, что намерения у него серьезные, предложение мне сделать хочет, с родителями моими познакомиться, чтобы все честь по чести было.
Вечером того же дня я нарисовалась. Смотрю, сидит за семейным столом приятный с виду парень. Не сказать, что красавец, но в меру упитан, намыт, наутюжен и глаза умные. Это важно!
— Что стоишь, проходи в комнату, коли пришла, — приглашает меня мать Катерины.
— Да нет, не буду проходить, я спичками разжиться — кончились, — отвечаю я, прячась за дверью, а сама изо всех пытаюсь в щелку жениха получше рассмотреть.
— Вот ведь как бывает: хороший человек с виду, а толку нет, ремонтная у него душа, — вздыхает мать Катерины, передавая спички.
Я промолчала, а на другой день, встретив Катерину, спросила:
— Почему твоя мать сказала, что у жениха душа ремонтная?
— Потому что слесарь- ремонтник он, — говорит мне Катерина. — На заводе. Понимаешь?
— Нет, не понимаю, в чем суть, — честно призналась я.
— Не понравился он матери, она говорит, что не подходит он мне, образования нет никакого, простой трудяга, и буду я вскоре от его необразованности, неотесанности и потомственного алкоголизма слезами горючими плакать.
Неделя прошла, наверное, звонит мне Катерина.
— Слышишь, давай съездим со мной на завод, — предлагает она.
— Зачем?
— Хочу показать тебе доску почета, там портрет моего ремонтника повесили.
— У меня завтра контрольная по математике, оценка в аттестат пойдет. Не могу поехать с тобой, готовлюсь. Давай завтра после контрольной съездим.
На другой день поехали мы с Катериной на завод. И правда, около заводской территории Доску почета организовали, портреты передовиков производства разместили на ней.
Наш- то и вправду там был. Скромный такой с виду, а работать умеет! Аж гордость проняла за Катькиного жениха.
А потом Катерина с завода уволилась и устроилась работать на швейную фабрику, а я после школы поступила в институт. Совсем редкими стали наши встречи с ней.
И вот как- то раз, уж года три с тех пор прошло, снова предложила мне Катерина съездить на завод.
— Так ты все еще не вышла за него замуж? — удивилась я.
— Не вышла.
— А зачем ехать- то смотреть на него?
— Не выходит он у меня из головы и из сердца. Посмотрю на его портрет и вроде легче становится. Наверное, сегодня зайду на проходную, вызову его, поговорим.
Приехали. Идем к Доске почета, а сердце замирает: вдруг, нет там нашего жениха? Зря переживали: висит себе фотография и ничего ей от времени не делается, также написано «Ударник коммунистического труда, Сысоев Федор, слесарь-ремонтник».
— Так, иди давай на проходную, вызывай его! Ты же собиралась поговорить с ним! — кричала я на Катерину, которая снова струсила.
— В другой раз, не сегодня, — ответила она.
Тогда мы разругались с ней сильно и больше не встречались.
Прошло лет десять. Я замуж вышла и выпорхнула из родительского гнезда.
А Катерина так свою личную жизнь и не устроила. Отец у нее умер, и жили они с матерью скромно и тихо.
И тут встречаю ее, располневшую, похорошевшую, на скамье у подъезда.
— Привет! Сколько лет, сколько зим?!!
— Привет! Как ты? — спрашиваю я.
— Нормально! Работаю администратором в поликлинике, посменно: двое суток через двое. Работа нравится, зарплата хорошая.
— Здорово! Ну, а на доску почета больше не ездишь? — спросила я и пожалела.
— С тех пор ни разу не была там, веришь?!! А что, давай махнем, глянем одним глазком на Сысоева- то?
— Эх, Катерина, годы идут, а ты не меняешься. Ладно, поехали!
Смеялись мы с ней по дороге, хохотали, вспоминали прежние поездки, так весело нам было. Приезжаем, а… завода нет! Соответственно, и Доску почета разобрали. Вот дела! Взгрустнули мы.
— Это все потому, что хохотали мы много. Столько ржать — не к добру, — выпалила Катерина и вдруг по-девчоночьи, жалостливо так, заплакала, и слезы-градины стремительно заскользили по ее щекам.
— Уж прямо и развеселиться нельзя? Скажешь ты тоже, Катюш! Ладно, не реви! И, все- таки, а что ты за ударника своего замуж не пошла, а? Вот вышла бы, не мотались бы, как дуры, на завод.
— Если честно, не знаю. Два раза мне он предложение делал, ждал моего решения несколько лет, а я все медлила с ответом. Думала, вот-вот встречу настоящего мужчину, тогда и выйду замуж, а этот Федя-догони- медведя никуда от меня не денется, подождет еще. Кому он нужен, низкорослый и конопатый, да еще с такой дурацкой фамилией? Короче, будет у меня мужиком про запас.
— Ну, а потом?
— А потом суп с котом! Что пристала? — разозлилась Катерина.
— Может, упустила ты свою настоящую любовь, Кать?
— Все может быть… Ночами лежу и думаю… Простил ли он, вспоминает ли меня хоть иногда?
Осенью того года умерла у Катерины мать, осталась она одна жить- горевать.В квартире родительской на нее нападало уныние от воспоминаний и одиночества, поэтому квартиру эту Катя продала. Больше о ее судьбе я ничего не знаю.
Прошло еще несколько лет. Все в нашем доме сильно повзрослели и даже постарели, многие из пожилых соседей умерли. Состарились и общедомовые коммуникации.
Помню, был октябрь. Не выдержали батареи отопительного сезона. Прорвало!
Кипяток, пар, ничего не видно, потоп! Соседи прибежали на помощь с тазами и ведрами. Вызвали службу спасения.
Приехала бригада коммунальщиков. Воду быстро перекрыли, тут же откачали всю, осушили квартиру тепловыми пушками. Уф! Приступ ужаса позади.
И тут внешность одного из спасателей показалась мне знакомой. Видела я этого человека, встречала когда-то. Осталось только вспомнить, где. Уж больно знакомы мне эти глаза.
Батюшки, это же Катькин жених!
— Здесь раньше в соседках Ваших девушка одна жила, Катериной звали, — неожиданно он сам завел беседу.
— Да, жила такая, — ответила я.
— Сейчас где она, не подскажете?
— Уехала Катерина несколько лет назад, продала квартиру.
Помолчали мы. Да и что можно сказать в такой ситуации?
